Буревестник американского капитализма

К 130-летию со дня рождения Германа Теодора Драйзера

Сегодня в нашей левой среде чуть ли не повсеместно принято полагать, что Соединенные Штаты Америки напрочь лишены собственной, богатой и развитой культуры, которая обогатила бы человечество, способствуя его общему культурному развитию. Любители подобных утверждений обычно ссылаются на "Макдональдс" и прочую американизированную атрибутику массовой культуры, а также нередко поминают старый патриотически-славянофильский миф о "нации каторжников, торгашей и европейского отребья", которая, якобы, категорически не способна к созданию своей собственной, оригинальной полноценной культурной среды, изначально подменив ее атмосферой тотального духовного стяжательства и буржуазного хамства.

Но при более пристальном взгляде на массовую культуру, следует признать, что она давно уже развивается вне всякой зависимости от своего пресловутого англосаксонского первородства. Дело даже не в том, что сегодня "Макдональдсы" вполне самодостаточно существуют в Москве, Киеве, или Ташкенте, наряду с сугубо национальными кабаками, дело скорее в общем кризисе современной культуры и искусства, признаки которого сегодня просматриваются не только в США, но и во всех остальных государствах капиталистической планеты, населяемых народами с тысячелетними традициями кондовой национальной культуры. Перед нами всеобщий творческий кризис человечества - кризис отсутствия массового человеческого творчества, а вернее, отсутствия социальных, общественных оснований для его становления и развития.

Что же касается культурной унификации, обезличивания и утраты содержательного смысла в большинстве художественных произведений эпохи, вина в них лежит на всеобщей, глобальной культуре капитализма, которую часто путают с американской культурой на том, вроде бы, совершенно очевидном, но формальном по своей сути, основании, что в своей основе она зародилась именно в США - крупнейшем империалистическом государстве планеты, мировом авангарде капиталистического строя. Отождествлять тотальную капитализацию мировой культуры с ее "американизацией", разумеется, очень удобно - однако, не следует забывать о том, что именно в этом и состоит излюбленный прием патриотических слоев национальной буржуазии, завистливых недоимпериалистических режимов, которые выступают против культурной экспансии глобального капитализма - неизбежного следствия его экономического наступления, только лишь по той причине, что сами желают сменить его на позорном месте основного эксплуататора своих народов.

Впрочем, такое, предвзятое мнение о национальной культуре США бытовало не всегда. Напротив, в советское время существовала прекрасная практика поддержки прогрессивной культуры этой капиталистической империи, благодаря которой из завалов и наслоений буржуазной культуры старательно добывались крупинки лучшего, подлинного творчества, открывающего миру правду о трагедии американского существования.

Многие из имен американских авторов, издававшихся в СССР стотысячно-миллионными тиражами, книги которых стояли на полках всякой среднестатистической советской семьи, не известны в США и по сей день. Однако эту, во многом, трагическую для этих прекрасных писателей, ситуацию с лихвой компенсировал огромный, искренний интерес к их работам среди читательской аудитории социализма, которая обогащалась их творчеством, а следовательно и обогащала им всю общечеловеческую культуру. И именно благодаря этому мы знакомы с переводами замечательных произведений Эптона Синклера и Синклера Льюиса, Фрэнка Норриса, Шервуда Андерсона, Майкла Голда, Джона Стейнбека, и, конечно, в самую первую очередь - Теодора Драйзера, величайшего из американских писателей-романистов ХХ столетья, стотридцатилетие со дня рождения которого мы отмечаем в 2001 году.

Впрочем, кто это - "мы"? Следует констатировать, что драйзеровский юбилей вовсе не стал общественным явлением - мало того, его, попросту говоря, замолчали. Отсутствие каких-либо особенных торжеств по этому поводу на родине Драйзера - в США, не особенно удивляет, - учитывая ту страшную полувековую войну, войну за реализм, которую этот писатель вел против чужеродной его творчеству общественности своей родной страны. Но и современное российское общество, целые поколения которого выросли на драйзеровских романах, не пожелало не то что отметить, но даже просто обратить внимание на этот весьма знаменательный юбилей, - хотя социальная актуальность творчества Драйзера сегодня признается даже такой, весьма далекой от культуры публикой, как финансовая буржуазия России.

Другими словами, сегодня капиталистическая Россия опасается побудительной силы творчества Драйзера не меньше, нежели это всегда делала его заокеанская родина. Очевидно, что современные наследники Фрэнка Алджернона Каупервуда боятся, чтобы массы узнали их в хищных образах драйзеровских героях, и не увидели в изображенной писателем капиталистической клоаке знакомую картину современного им российского общества. По этой же самой причине - по причине элементарного страха перед старыми мастерами американского реализма, - сегодня замалчивается и все литературное, художественное, общественное явление, именуемое Великим американским романом.

Американская романистика реализма - это эпос становления американского капитализма. Она всесторонне исследовала процесс общественного развития буржуазной Америки - во всем величии невиданного подъема ее производительных сил и во всем ничтожестве жалких, скотских отношений между подчиненными им людьми, - отношениях тотальной эксплуатации и классового неравенства. Реализм Драйзера и других американских писателей исследовал и показал трагические в своей обыденности судьбы разнообразных "человеческих типов", которые и становились сюжетной основой для большинства его романов. Последнее вовсе не было случайностью - лучшие американские авторы, следуя традиции Бальзака, Диккенса, Флобера, Тургенева, Толстого, а позднее - Горького и Золя, пытались показать современное им общество в характерных для него художественных образах, дать "правдивость воспроизведения типичных характеров в типичных обстоятельствах", - исходя из известного определения Энгельса.

В этом смысле типичной являлась и судьба самого Драйзера - и если бы не подозрительная революционная концовка, ее можно было бы, с некоторой натяжкой отнести к классическим историям воплощения американской мечты. Сама личность писателя была сформирована капиталистическим развитием американского общества того времени, - однако это становление заключалось в постоянном противоречии к нравам, вкусам и идеалам эпохи.

* * *

Он родился бедняком в многодетной семье бедняка-эмигранта, рано оставшись без отца. Собственно, если бы не неожиданная помощь старшего брата, рано покинувшего дом и ставшего популярным куплетистом, Герман Теодор, вернее всего, так никогда и не поднялся бы из социальной клоаки - но это ведь тоже неотъемлемая часть всякой типичной американской истории! Впрочем, помощи брата на многое не хватало - сразу по окончании школы в маленьком провинциальном городке, Драйзер оставляет семью, и направляется на заработки в юный индустриальный мегаполис Чикаго, на глазах поднимающийся среди прерий - новую столицу промышленности и торговли капиталистической Америки.

С этого момента для Драйзера начинаются десятилетия существования в утробе буржуазного общества, кропотливой борьбы за крохотный шанс подняться, выбиться наверх, наружу. Нет, он вовсе не по своей воле так пристально изучил все ступеньки социальной лестницы капитализма - он сам поднимался по ней, медленно, за многие годы: начав с разнорабочего, полового, разносчика, возчика, складского рабочего, затем выбившись в конторские служащие и сделав карьеру репортера в дешевых, желтых и продажных провинциальных газетах. Он видел каждодневную звериную борьбу всех против всех, именуемую пристойным словом "конкуренция", перемалывающую человеческие судьбы, угнетающую и убивающую в каждой личности все сильное, здоровое и честное; видел тысячи тысяч спившихся, опускающихся людей, жертв "крыс и хорьков в людском обличье, утопивших их на пути к собственному благополучию". Жизненная история двух его старших сестер, снискавших себе дурную репутацию "девушек сомнительного поведения", раз и навсегда прояснила для него роль и положение женщины в общества капитализма, где общепринятый разврат самым удивительным образом сочетается с могуществом религиозного ханжества. Вскоре он возненавидел и религию, быстро распознав ее роль социального наркотика для миллионов угнетенных.

Да, Драйзер знал низы буржуазного общества, он сам поднялся из них, и тем разительнее было для него открытие сытой, яркой, наглой торжествующей свое превосходство над всем остальным миром верхушки американского капитализма. Став видным репортером, а затем журнальным редактором он, выходец с глубин чикагского дна, встречается с десятками преуспевающих бизнесменов, крупнейшими финансовыми и промышленными капиталистами страны, высшими лицами колоссального государства. Драйзер видит, какие маленькие, мелочные, мелкие люди, обличенные непомерно большой властью попирают миллионы безвестных человеческих судеб, ставших пьедесталом для их сытого величия. Он прекрасно понимал, какая бездна разделяет два "мирно сосуществующих" между собою класса.

Много лет спустя этот мрачный и печальный человек напишет известному критику Генри Менкену, дружески упрекнувшему его в "пристрастном внимании" к социальному неравенству: "Видите ли, Менкен, в отличие от Вас я пристрастен. Я родился бедняком. Бывали времена, когда однажды и в ноябре и в декабре я ходил без ботинок. Я видел, как моя любимая мать терзалась от нужды - в беспомощном отчаянии она ломала себе руки. И, вероятно, по этой причине - будь что будет - я за такую социальную систему, которая будет лучше для своих граждан... тех, кто терпит гнет обмана банды тщеславных остолопов, возомнивших, что деньги - каким бы путем они ни были приобретены, - возможность купить и одно, и другое возносят их над всеми остальными в той социальной системе, которая позволяет им выманивать у остальных те самые деньги, которые и делают их такими важными..."

Итак, творчество Драйзера - это отражение череды различных социальных типов современной ему Америки. Он показал, что их формирование обусловлено закономерностями общественного развития, и именно поэтому каждый литературный образ его героев выступает прототипом неизбежной, неотвратимой судьбы целых поколений американцев. Простые и суховатые по стилю, несколько длинные и тяжеловесные, но исключительно богатые по своему сюжетному содержанию романы Драйзера, поначалу непопулярные и изданные за скудные средства самого автора, произвели настоящую революцию в литературе того времени. Причем, на первый взгляд, ни "Сестра Керри", ни "Дженни Герхардт" - его первые крупные произведения - вовсе не производят впечатления работ с взрывным, революционным содержанием. Но надо знать, каким был общественный эффект, оказанный этими правдивыми романами, - самим их бескомпромиссным реализмом, который нанесли первый удар по незыблемому господству слащавых пасторалей с неизменным описанием личного благополучия и социального благоденствия всех "равноправных в своих возможностях граждан". "Сестра Керри", замечательный первый роман Драйзера, который он осмелился опубликовать еще тридцать лет назад... ворвался в затхлую атмосферу мещанской Америки, как вольный западный ветер, и впервые со времен Марка Твена и Уитмена внес струю свежего воздуха в наш уютный домашний мирок", - вспоминал в своей нобелевской речи Синклер Льюис. Слово "осмелился" употреблено здесь вовсе не случайно. Своей литературной работой Драйзер вступил в открытое противостояние с самыми реакционными кругами буржуазной Америки, в первую очередь - с фашистской, средневековой цензурой знаменитого "Общества борьбы с пороком" - организацией, которая за десятилетия до гитлеровских костров из картин и книг запрещала и уничтожала тысячи наименований лучших литературных и художественных произведений человеческой культуры. Его замечательный роман "Гений", имеющий автобиографическую основу - классический рассказ о трагедии художника, талант которого с годами пожирается и переваривается обществом капитализма - оказался запрещенным в судебном порядке - наряду с одами Горация, "Тремя мушкетерами" Дюма, Бальзаком, Уайльдом, Толстым, Золя и Эженом Сю. И именно дело "Гения" породило одну из первых попыток общественного сопротивления диктату фашиствующих фанатиков-попов, которые лишь за первое десятилетие прошедшего, ХХ-го века сумели отправить за решетку три тысячи издателей, литераторов и художников, уничтожили более тридцати тонн книг, около 23 тонн книжных матриц и почти 4 миллиона репродукций картин.

Впрочем, Драйзер уже понимает, что вовсе не преподобный Джон Самнер - фюрер "Общества борьбы с пороком" - является подлинным врагом его творчества. Он видит, что социальный реализм нового американского романа противоречит всему общественному сознанию буржуазной Америки. "Капитализм... Теодор долго учился ненавидеть это слово", - вспоминал Шервуд Андерсон. И научился. Даже в первых романах своей "Трилогии желания" - "Финансисте" и "Титане", где было дано блестящее, эпическое описание развития юного американского капитализма конца XIX века, писатель сумел открыто осудить своего главного героя, процветающего финансового олигарха, энергия и предприимчивость которого могли бы вызвать восхищение, если бы они не были направлены на жесточайшее угнетение сотен тысяч американских рабочих, ущемление их пустопорожних "гражданских прав".

Со временем Драйзер, ранее никогда не знавший политической борьбы, кроме традиционной предвыборной грызни "слонов" с "ослами", которую ему, как "желтому" репортеру в свое время приходилось неоднократно освещать, переходит к первым попыткам общественного сопротивления диктату буржуазии: вначале он просто поддерживает левых, а затем в открытую переходит в их ряды. Издание публицистического сборника "Бей, барабан!", создание "Американской трагедии" - вершины реалистического творчества Драйзера, раскрывающей капиталистическую бесчеловечность блаженного гуверовского США, - "просперити" предкризисной эпохи, поездка в Советский Союз зимой 1927-28 года, всецело изменили социальное мировоззрение Драйзера. Его общественная позиция перестает быть гражданской - она становится классовой. Он завязывает тесные отношения с Коммунистической партией США, знакомится со многими ее лидерами - в том числе, Уильямом Фостером, с которым до конца жизни его связывали самые теплые и дружеские отношения, регулярно пишет для коммунистической газеты "Дейли Уоркер" свои статьи, одни названия которых: "Безработный Нью-Йорк", "В защиту права народных масс на революцию", "Процветание для одного процента населения", "Благодарю Маркса и Красную Россию", - приводили в ужас либеральные литературные круги и прессу, прозвавшую его "литературным большевиком". Драйзер живо интересуется положением рабочего движения в США, отправляется в угольный район Харлана, как участник независимой комиссии по расследованию обстоятельств убийств бастующих горняков, организовывает Национальный комитет в защиту политзаключенных, который добивается освобождения рабочего лидера Тома Муни, осужденного по сфабрикованному делу на длительное тюремное заключение. Дело рабочих становится его делом - в 1932 году, в предисловии к книге "Говорят горняки Харлана", он пишет: "Работая журналистом в Чикаго, Сент-Луисе, Питтсбурге и в других городах, я рано был втянут в эту борьбу и, разумеется, сразу столкнулся с той огромной несправедливостью, которую имущие классы в Америке не только всегда проявляли, но и продолжают проявлять по отношению к рабочим". А год спустя, во вступительной статье к скандальной работе Уильяма Уилсона - "Принудительный труд в США" - Драйзер заявляет о своем кредо в отношении социальных проблем потрясенной экономическим кризисом Америки: "Если бы не марксистский анализ неотвратимого процесса развития и краха капитализма, можно было бы, пожалуй, при рассмотрении этих социальных проблем прийти в полное отчаяние. Однако на помощь нам приходит философская система Маркса - его неопровержимый анализ хищнической сущности и обреченности капиталистического строя". В очерке "Вызов людям творческого труда" он требует от своих коллег-литераторов, художников, и всех тех, кого принято называть пошлым выражением "творческая интеллигенция", "повернуться к массам, включиться в их борьбу за развитие красоты, мысли и искусства вообще.. Ибо не только ваши экономические, н и ваши социальные и художественные мечты совпадают с мечтами миллионов рабочих всего мира... Включайтесь теперь же в ряды борцов. Пишите, выступайте, боритесь за тех и вместе с теми, чье будущее есть ваше будущее". Он совершает поездку в борющуюся с фашизмом Испанию, призвав все прогрессивные силы Америки - и в первую очередь, социалистически настроенную интеллигенцию - присоединиться к единому фронту борьбы с наступающей диктатурой.

"Что же касается коммунистической системы, как я наблюдал ее в России в 1927 и 1928 годах, - писал Драйзер, - я за нее - целиком и полностью... Коротко говоря, я проникся глубочайшим уважением к этому народу, который, насколько я понимаю, желает человечеству выжить и продолжает свое существование на более высоком уровне, чем любой из тех, которые оно знало раньше..." "Советская Россия - единственная социальная надежда мира... Она сделала и делает для будущего человечества значительно больше, чем все остальные страны мира, вместе взятые..." - Скажет он позднее в своей знаменитой статье "Заря на Востоке". "Наш западный мир теперь склонен питаться одной пропагандой, как это было в мрачную эпоху средневековья... Ни одна американская газета не решается напечатать хотя бы одну правдивую строку о гигантской работе, которая проделывается в Советском Союзе, - о том, что там создается новый мир, о том, что все без исключения обеспечены там работой и живут в условиях, достойных человека. Ничего не пишут о всеобщем обучении, существующем на огромном пространстве от Берингова пролива до Китая, от Архангельска до Ирана и Афганистана. Ни одна газета не решится обмолвиться хотя бы словом о новых железнодорожных линиях, автострадах, авиалиниях, о расширении телеграфной и телефонной сети, о новых, полностью модернизированных методах сельского хозяйства, о множестве университетов, научно-исследовательских институтов, о гигантских заводах и промышленных городах, выросших на всем пространстве Советского Союза... Я вижу зарю только на Востоке. Цивилизация не погибнет. Она лишь будет развиваться в новой форме". Драйзер часто вспоминал о своей поездке по городам Красной России - Москве, Ленинграду, Нижнему Новгороду, Киеву, Харькову, Одессе, описание которой он дал в публицистической книге "Драйзер смотрит на Советскую Россию", которая, наряду с новеллой "Эрнита", рассказывающей о попытке создания индустриальной коммуны американских синдикалистов в Кузбассе, немедленно подверглась преследованиям цензуры. Он гордился своим знакомством с Маяковским, Эйзенштейном, Риверой.

Вероятно, будет излишним говорить о том, что выдающийся писатель немедленно стал настоящим изгоем в приличном обществе американской литературы. "Якшание" с коммунистами стоило ему запрещения на переиздание ряда его художественных работ, изъятие "Американской Трагедии" из университетской программы, а в конечном счете, лишило его Нобелевской премии. Взамен писатель получил огромную популярность в среде революционных рабочих, читавших его книги и статьи в самиздате "Красной библиотечки". Поздравляя Драйзера с его шестидесятилетием, "Дейли Уоркер" писала: "Революционные американские рабочие приветствуют нового Теодора Драйзера и надеются, что он пойдет дальше. Они считают его другом и храбрым борцом. Он потерял немногих буржуазных льстецов и приобрел тысячи друзей, которые являются наследниками культурных достижений прошлого и строителями культуры будущего... Люди, подобные Драйзеру и Ромену Роллану, отбрасывают тени истории. Они более велики, чем просто великие художники, ибо они находятся в рядах борцов за новый мир". А коммунистический журнал "Нью Мэссиз", в статье "Титан", посвященной этому же юбилею, дал особенно высокую классовую оценку революционному творчеству и революционной общественной деятельности Драйзера: "В день вашего шестидесятилетия мы отдаем вам должное от имени многих тысяч рабочих, фермеров и интеллигентов как Америки, так и всего мира. Один из немногих живых великих писателей, вы отбросили пессимизм, изысканность, поверхностных либерализм и другие пороки здешнего мира интеллектуалов, смело и серьезно выступили как защитники революции рабочего класса..." "Еще более важно, что в зените своей карьеры Драйзер имел предвидение и мужество, подобно Бернарду Шоу и Ромену Роллану в Европе, открыто встать на сторону мирового революционного движения рабочего класса" - писалось в юбилейной статье.

В 1945 году, перед самой смертью, Драйзер открыто вступил в Компартию США. Этот год - год крушения фашизма, по его собственному признанию, стал одним из самых счастливых в его уходящей жизни - но писатель еще надеялся, что сумеет дожить и до конца фашистской диктатуры в США, - диктатуры американского капитализма.

* * *

Это краткий обзор чрезвычайно насыщенной биографии Теодора Драйзера, его богатейшего литературного творчества, понадобился нам не только для того, чтобы подтвердить существование замечательной революционной культуры Соединенных Штатов Америки и еще раз доказать неопровержимую историческую истину: то, что лучшие из культурных деятелей прошедшего столетия всецело поддерживали социалистические идеи и активно боролись за их практическое осуществление.

Нет, мы идем дальше - мы утверждаем, что сегодняшней России нужен, свой, новый Драйзер, писатель реалист, который сумел бы описать все большие и малые, личностные и массовые трагедии капиталистического общества, и, обнажив их социальные корни, самим своим творчеством обосновать необходимость скорейшего уничтожения капиталистического строя.